14 декабря мне звонит Яна Тоом с вопросом, не хочу ли я поехать в Алеппо, пишет Андрей Хвостов в Eesti Ekspress. В последний раз на Востоке я был с эстонскими военными. В тот раз - в Багдаде. Не понравилось. Мне вообще не нравится путешествовать. Брюзжу, как князь Болконский, которому неохота строить планы с Наташей Ростовой. Но Яна говорит, что первым ее выбор пал на Кристера Киви, который, к сожалению, недоступен. Он в Мали. Со вздохом соглашаюсь - негоже джентльмену отпускать даму одну в пещеру к разбойникам.
План поездки в Алеппо с самого начала вызывает во мне сомнения. Будь я сирийским военнослужащим, не позволил бы въехать в город ни одному европейскому политику. Случись с ним что, с меня голову снимут. Да и сирийскому диктатору Башару аль-Асаду трупы евродепутатов нужны как ослу колючка под хвостом. Но в то же время... кто его знает, может, у европаламентских ВИПов есть какие-то неведомые мне возможности? К тому же, коль скоро переход города в руки правительственных войск представляется личной победой Владимира Путина, возможно, русские хотят продемонстрировать мямлям из «Гейропы» этот «Ближневосточный Сталинград», поставив на стражу западных ВИПов весь свой спецназ, вагнеровцев и кто там у них еще есть. Черт его знает.
Но что я знаю точно, так это то, что поездка Тоом в Сирию вызовет в Эстонии нешуточный шторм эмоций. И было бы очень интересно посмотреть, что она там делает и что об этом пишут в Эстонии.
Утром 27 декабря, когда мы Яной в таллиннском аэропорту пьем последний жидковатый северный кофе, я вытаскиваю из рюкзака лаптоп и сообщаю, что намерен запостить в фейсбуке инфу о том, что мы вместе направляемся в Сирию.
Яне это не нравится. Она соврала маме, что едет в Брюссель. В первый и последний раз выступаю в роли ее советника по связям с общественностью и говорю, что чувства матери, конечно, надо щадить, однако долго утаивать факт поездки в Сирию не удастся, это так ил иначе вылезет через день-другой. И тогда (говоря языком Сил обороны) включится дерьмомет. Лучше уж пусть включается сразу.
Тоом со скрипом соглашается - вынимает телефон и звонит маме. А я тем временем публикую свой пост. Пятнадцать минут спустя, когда я пристраиваю рюкзак на багажной полке самолета, раздается телефонный звонок. Арп Мюллер из ERR. Спрашивает, согласен ли я придти на радио, когда мы вернемся. Соглашаюсь. «Началось» - говорю Яне по-русски. Но у нее и у самой уже звонит телефон. Началось, и по полной.
Через полтора часа мы в московском аэропорту "Шереметьево". До самолета на Бейрут - целая вечность. Просматриваем социальные сети (у меня - ничего интересного) - по Яне лупят с земли и с воздуха изо всех возможных калибров, как будто она житель Восточного Алеппо. Mea culpa – мы могли бы преспокойно лететь в утопающую в крови Сирию, но нет, путь туда сопровождается тяжелыми медийными боями. Видя мое виноватое лицо, Яна меня успокаивает - она привыкла. Мы говорим о ее предыдущей поездке в Сирию. Что меня там ждет? «Воскреси свой советский опыт, ты возвращаешься в СССР» - говорит она. И рассказывает, как во время одной из организованных для нее встреч некий лидер духовенства восхвалял Асада столь же убедительно, как в Союзе восхваляли Брежнева. ОК, ясно.
Читаю социальные сети. Обнаруживаю, как какие-то умники рассуждают, что мы с Тоом жертвы российской пропаганды. Чувствую себя как папаша, которого дети учат пользоваться презервативом (вообще-то это парафраз известной русской поговорки, которую я не стану здесь приводить).
Тем временем из Риги прибывает латвийский евродепутат, этнический русский, и наша тройка переходит на язык моего отца. Что неплохо - наконец-то я попрактикуюсь в языке Пушкина, а не прапора Колесникова из Советской армии. Заодно до меня доходит, что в Сирии мы с Яной сможем говорить на языке моей матери - тайном языке, которого никто не понимает. Даже прослушка.
Это понимание... успокаивает.
В аэропорт Бейрута мы прибываем ночью. Такси, везущее нас в город, оказывается форменной развалюхой, заднее колесо которого спускает, как только мы выезжаем с территории аэропорта. Таксист, бородатый парниша, повторяет „no problem, no problem“ и, после безуспешных попыток справиться с «ноу проблем» при помощи заклинаний, везет нас в шиномонтажку, персонал которой подозрительно напоминает сорок друзей Али-Бабы. Русские шуточки нашей небольшой компании становятся все разухабистее, но происходящее мне совершенно не нравится. Яна читает по лицу. «Вспоминаешь велосипедистов, так ведь?» - говорит она по-эстонски. Так и есть - я уже какое-то время думаю об эстонских велосипедистах, которых в 2011-м похитили где-то в этих краях.
Но у Аллаха на наш счет другие планы. Колесо заменено, нас отвозят в отель и сдирают за это сорок баксов. Вдвое больше положенного. Легко отделались, думаю я. В отеле мы ныряем в свои девайсы и убеждаемся, что специалисты по использованию презервативов на далекой родине размножаются со страшной скоростью. Дома у латвийца все спокойно - там еще не пронюхали о его поездке, подрывающей европейские ценности. Глотаю снотворное и проваливаюсь в сон.
Следующий день, 28 ноября, болтаемся по Бейруту. Вечером должны прибыть остальные евродепутаты - итальянец и француженка, с которыми надо провести кризисное совещание: судя по всему, в этот раз, в отличие от предыдущего, программа поездки в значительной степени составлена не сирийцами, а россиянами. Которые хотят отвезти нас на авиабазу в Хмеймим, в место, где базируются российские ВВС, которые бомбят противников режима. И тут приходит крайне неприятная новость: француженка передумала, она в Сирию не едет. Итальянец, правда, будет, но тем не менее, первоначально состоявшая из шести депутатов делегация (вроде должны были быть еще какие-то испанцы) усыхает вдвое. Наблюдаю за лицами Яны и латвийца, когда они обсуждают перспективу поездки в Хмеймим, и понимаю, на кого был похож накануне, когда мы ждали решения своей судьбы в воротах темной шиномонтажки. Черт, это похоже на подставу...
Превышаю свои полномочия - я всего лишь журналист, который сопровождает политиков, - и начинаю учить их уму-разуму. Может, лучше вообще никуда не ехать и спокойно дождаться в Бейруте 31-го числа и обратного самолета? Это было бы прикольно - на родине сирийский визит Тоом осудили все кому не лень, и даже родной «Дельфи» разместил видео из Алеппо под заголовком «Смотри, какая трагическая картина открывается находящейся сейчас с визитом в Сирии Тоом». Мы бродим по пустому старому городу. Разглядываем собирающихся перед венчанием в православной церкви гостей и я подкалываю Яну, которая категорически отказывается идти в церковь, что в этом смысле она достойная пара нашей президентше. До ужасов Сирии еще далеко, а настроение уже на нуле.
Поздно вечером мы направляемся в самый шикарный отель города на встречу с остальными членами делегации - итальянцами и россиянами, выбор места жительства которых ясно свидетельствует о высоком положении представителей больших народов (рядом с ними мы - просто голодранцы, простенькой гостиницей которых погнушался бы и главный кельнер их отеля).
Итальянский евродепутат оказывается братом по разуму вчерашнего ноу проблем-таксиста. Составленная россиянами программа его не волнует. Часа через полтора, во время встречи с главой комитета по иностранным делам Совета федерации Константином Косачевым до меня начинает доходить, что у итальянца своя повестка дня. Спустя двенадцать часов, когда он стоит под портретом Асада в ВИП-лаунже погранпункта на ливанско-сирийской границе и тараторит в камеру итальянского тележурналиста, мое предчувствие подтверждается. Похоже, итальянец хочет остановить направляющийся в Европу поток беженцев. Похоже, ради этого он готов вести переговоры хоть с дьяволом. Итальянцы настолько задавлены волной прибывающих с ближнего Востока и Северной Афирики беженцев, что, будь их воля, они без колебаний отменили бы революционные достижения Арабской весны 2011 года (хаос в Ливии и Сирии, смена режима в Египте, разгул террористических группировок в Тунисе).
Русские - в Сирии или где-то еще, - для них ноу проблем.
29 декабря мы входим в резиденцию Асада. В одну из многих. Здание скорее скромное, несравнимо с виденным мной в Багдаде дворцом Саддама. Масштаб не тот. Но и качество иное. Дворец Саддама - не для пристального разглядывания, скверная отделка не радует глаз. У Асада все parfait. Влючая развешанные на стенах произведения искусства.
Руководитель пресс-службы Асада, молодая женщина с сияющей улыбкой, предварительно пообщалась с нами в отдельном помещении. Все ее внимание направлено на итальянцев - у них камера, они работают на ТВ. Печатные СМИ (я) не играют роли. Тем более, печатные СМИ из Эстонии. Но за то, что меня недооценили, ей приходится поплатиться. В тот момент, когда евродепутаты и российские сенаторы вместе с Асадом входят в помещение для аудиенций и руководитель пресс-службы делает мне недвусмысленные изгоняющие жесты (кто же ведет серьезные разговоры при бумагомараках), происходит неожиданное. Яна уверенно берет меня за руку и говорит церберу в юбке (пусть и очаровательному), что этот человек с ней. Точка. И я оказываюсь в месте, где мне находиться нельзя. Причем нарушение протокола этим не исчерпывается: усевшись рядом с Яной и дождавшись начала речи Асада, я достаю диктофон.
Который у меня позже отнимают, мотивируя это тем, что я нарушил сирийские законы. Однако, удивительное дело, запись не стерли, а просто взяли торжественное обещание, что если я буду использовать в своем тексте цитаты Асада, мне следует сообщить об этом пресс-секретарю. Сдержу обещание и не стану использовать цитат, а сказанное Асадом передам на манер камертона. Слушайте: он борется с террористами, и Европе пора это понять, а те времена, когда террористы ехали в Европу с Ближнего Востока, в прошлом, потому что сейчас мы наблюдаем обратное движение. Асад утверждает, что самый жестокий полевой командир ИГИЛа прибыл даже не из Франции, а из Норвегии. (Тут я почему-то вспоминаю, как Леннарту Мери нравилось огорошивать немцев известием о том, что первый в мире памятник Шиллеру установлен в Эстонии - порази собеседников неожиданным фактом, и бери их тепленькими).
Я не смог задать Асаду ни одного вопроса, потому что сидевший рядом с ним Косачев, взявший на себя роль модератора (да, россияне доминировали, они были хозяевами этого праздника), решительно пресек мою попытку открыть рот. Однако интересовавшие меня вопросы задавали Яна и латвиец. Пользовавшиеся своим протокольным правом.
Я не вижу причин дольше останавливаться на сказанном Асадом. Лишь одна деталь - у него, единственного из присутствовавших в помещении мужчин, не было запонок. Простая белая сорочка на пуговицах. И на вопрос латвийского депутата о его образе жизни, о любимой музыке, фильмах и книгах диктатор ответил, что старается в повседневной жизни быть настолько близко своему народу, насколько это возможно.
И да, поправочка. У меня тоже не было запонок. Ни золотых, ни серебряных.
Я и диктатор, два скромных духовных человека, близкие народу до последнего дюйма.
После встречи с Асадом журналистов отделяют от делегации ВИПов. Нас везут в крепость пресс-службы. Со мной проводят серьезную, но дружескую беседу о нарушении сирийских законов. Но происходящее с итальянцами стократ интереснее. По окончании встречи в фойе дворца ребята сделали с Асадом интервью. Рядом с итальянским оператором стоял сирийский, параллельно снимавший все на свою камеру. И потом там, в пресс-центре, они взяли снятый итальянцами материал и стали его... совершенствовать. Нет, его не резали и не цензурировали. Но кадры, снятые итальянцем, заменили сирийскими. Верный ракус, правильный свет на лице диктатора. Скромный народный лидер должен хорошо выглядеть в кадре. Tutto sotto controllo - напоминаю коллегам любимый афоризм их когдатошнего премьер-министра. Мы братаемся.
И я рассказываю им, как такие вещи делались в Советском Союзе. Парни не с Луны свалились, они прекрасно понимают ситуацию. Ну и вот из-за всей этой катавасии мы не летим в Хмеймим. ВИПы отправляются без нас. Хоть Яна и скандалит на аэродроме, требуя, чтобы нас незамедлительно доставили к самолету, на что ей отвечают, что журналисты не заинтересованы в посещении военной базы. Позже она поясняет мне, что подобное отношение к "бумагомаракам" свойственно и россиянам.
Затем мы посещаем центр перемещенных лиц. В здании школы живут 49 семей, всего 60 детей. Школьный двор гудит от детворы. У многих - резиновые шлепанцы на босу ногу. Я в зимних сапогах и мне не жарко. В Дамаске тоже зима. Нам рассказывают, что Асад приказал размещать беженцев только под крышами и в стенах домов. Никаких палаточных лагерей, как в Иордании или на Балканах. Где же учатся дети, если школа занята беженцами? В соседней школе. В две смены, по уплотненному графику, два классных комплекта в одном классе.
Мои советские сенсоры настороже. Принимающая сторона не врет, все так и есть. Асад заботится о своих беженцах. Но я не знаю, правда ли, что противники режима/борцы за свободу/террористы (нужное подчеркнуть) иногда приходят в центры беженцев передохнуть и подкормиться? Опыта гражданской войны у меня нет, и эти сенсоры отсутствуют.
То, что противники режима/борцы за свободу/террористы (нужное подчеркнуть) сделали что-то плохое с питьевой водой в Дамаске, тоже соответствует действительности. В городе пятый день нехватка чистой воды. Два раза я вижу на улицах автоцистерны, возле которых собираются местные с канистрами. Утром я с колебанием смотрю на кран душа в гостинице. Меня мучает совесть. Но в конце концов лезу под душ - нельзя же выглядеть как бродяга, когда нам предстоит прогулка с ВИПами по старому городу Дамаска.
И это один из самых странных опытов в моей жизни. Никогда прежде я не ездил на бронированном BMW по улицам, утыканным солдатами и полицейскими, единственная задача которых - сохранить пассажиров BMW живыми и здоровыми. Прогулка по старому городу... мда, ничуть не лучше наивной мечты поехать в Алеппо. Нас привозят к церкви Святой Марии, где нас встречает митрополит.
Яну снова подставили, уж не знаю, в который раз. Не ходит она в церковь! Но куда ты денешься... Она повязывает голову шелковым шарфом и мы входим. Митрополит хвалит Россию десятью разными способами (уже и церковный шпиль построен царем Николаем, то ли первым, то ли вторым). Хвалит он и Асада. Мои сенсоры говорят, что искренне. Алавиты, люди Асада, самое большое меньшинство Сирии. На втором месте - христиане. Затем идут исмаилиты, друзы, армяне... Меньшинства могут не любить Асада, однако они боятся тех, кто может придти после него. Противников режима/борцов за свободу/террористов (нужное подчеркнуть) из числа суннитов, отцы которых в пятидесятые-шестидесятые годы уже пытались задавить меньшинства, сделав Сирию страной «правильной» религии.
И этого нам не говорили ни Асад, ни спикер его парламента, ни пресс-секретарь и ни тот митрополит, который казался таким поклонником России. Просто, отправляясь в Сирию, не грех запастись элементарными знаниями по истории этой страны. Мы же хотим, чтобы прежде, чем требовательным тоном спрашивать «а что у вас тут за Бронзовая ночь случилась?» иностранцы получили хотя бы приблизительное представление о ключевых моментах эстонской истории.
Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой.
Возвращение из Дамаска в Бейрут - самая неприятная часть путешествия. Шоссе забито машинами - пятница, у мусульман выходной, день, когда живущие в Ливане беженцы или их родственники едут в Дамаск, чтобы доставить в страдающий город все необходимое. Детское питание. Может быть, даже питьевую воду. В силу переселения народов Ливан и Сирия стали почти объединенным государством.
Главное, что наводит на меня страх, это осознание, что Яну, эту высокую рыжую женщину, показывали по сирийскому телевидению, а ее фото сегодня красуется на первых полосах сирийских газет. В Сирии на каждый волос на теле у нас было по телохранителю, но кто защитит нас в Ливане? Причин похитить «подружку» диктатора, депутата Европарламента, куда больше, чем каких-то велосипедистов. Тем более что накануне заключено перемирие, но не с ИГИЛом, бойцы которого готовы в любой момент подложить Асаду свинью.
Чем больше я психую, тем спокойнее становится Яна. И в конце концов мы говорим о тестах Pisa, проблемах эстонского образования и прочих вещах, которые ждут нас дома. Помогает.
Разумеется, дома нас ждут и специалисты по использованию презервативов со своими советами, как не подцепить заразу российской пропаганды, но это уже не имеет никакого значения.
Надо снова пробовать попасть в Алеппо - теперь уже вместе с наблюдателями ООН. Таков результат разговора с итальянцами на обратном пути.
Не сомневаюсь, что в нашей машине было установлено подслушивающее устройство, так что и людям Асада, и россиянам, известно, о чем мы говорили. И теперь у них есть время подготовиться к новому визиту.
Иншалла.