В наше время многие уголовные дела завершаются согласительным производством: люди, еще недавно истово заявлявшие о своей невиновности, фактически признают, что совершили преступление.
С сайта прокуратуры: «Согласительное производство – вид производства, в ходе которого обвиняемый и его защитник соглашаются с содержанием обвинения, квалификацией преступления, характером и размером причиненного преступлением ущерба и достигают соглашения в отношении запрашиваемого прокурором в суде вида и размера наказания».
Беседую с юристом Данилом Липатовым.
Как это обычно происходит - кто первым предлагает согласительное производство?
Такое производство может быть возбуждено либо по инициативе прокуратуры, либо по ходатайству обвиняемого или его защиты. Защитник может рекомендовать своему клиенту те пути разрешения дела, которые, исходя из процесса, возможны. Если ясно, что дело все равно пойдет в суд и есть перспектива вынесения обвинительного приговора, задача защитника – минимизировать негативные последствия для своего клиента. В том числе использовать те виды сокращенных производств, которые предусматривает закон.
Кто чаще предлагает согласительное производство – прокуратура или защита?
Если есть общее понимание того, что обвиняемый свою вину признает и по данному делу закон позволяет заключить соглашение, то защита связывается с прокуратурой. Но может позвонить и прокурор, чтобы обсудить возможность согласительного производства. Думаю, это 50 на 50.
Согласительное производство привлекательно своей процессуальной эффективностью, то есть речь идет об очень быстром рассмотрении дела и экономии средств, в чем заинтересованы и прокуратура, и обвиняемый.
Это сложное обсуждение?
Любые переговоры сопряжены с влиянием сторон друг на друга. При этом нельзя договориться о каких-то фантастических условиях, выгодных для клиента. Существуют определенные ограничения, да и суд проверяет содержание соглашения и, если посчитает наказание чрезмерно мягким, может его не утвердить.
Как часто такое бывает?
Ну, так как в переговорах участвуют профессионалы, то ситуации, когда суд их соглашение не утверждает, массовыми не являются. Кроме того, ничто не мешает заключить соглашение на других условиях и все же провести его через суд.
Если сторонам не удается договориться, что дальше?
Тогда согласительное производство прекращается, а дело рассматривается в общем производстве в зале суда.
А теперь позвольте обратиться к тому, что в связи с согласительным производством, как бы это выразиться,.. изумляет многих неюристов. Бывший директор Маардуского народного дома Андрей Заренков , бывший лидер правящей фракции Kodulinn Narva Нарвского городского собрания и экс-руководитель Narva vesi Алексей Воронов, Центристская партия - выторговав меньшее наказание, они пошли на согласительное производство. А ведь поначалу громко заявляли о политическом характере дел против них, публично не признавали своей вины…
Формально при заключении соглашения признавать свою вину не надо. Но независимо от того, считает обвиняемый себя виновным или нет, если защитник говорит, что шансы получить в суде обвинительный приговор велики, то человек взвешивает, готов он идти до конца, либо готов пойти на определенный компромисс. Если склоняется к компромиссу, то прокуратура и обвиняемый, а также его защитник достигают соглашения относительно сути и квалификации обвинения, меры наказания и прочих санкций.
Не отрицая тем самым того, что преступление-то было. То есть Заренков фактически признал себя мздоимцем, Воронов – коррупционером, партия – виновной в том, что принимала скрытые пожертвования.
Когда человек стоит под огнем, вполне возможно, что он более гибок в своих решениях, чем когда отстраненно рассуждает о принципах и намерениях стоять за них насмерть. И я считаю, мы не можем осуждать людей за то, что они выбирают такую процессуальную возможность, как согласительное производство. Согласительное производство – это компромисс, и в том случае, если человек заявлял, что невиновен, а потом пошел на согласительное производство, это компромисс с самим собой.
Если не чувствуешь за собой вины, почему все же отвергаешь возможность доказать это публично, с высоко поднятой головой, в зале суда? Быть может, дело в том, что, если ты сидишь в СИЗО, твой защитник сегодня попросту не станет искать доказательства твоей невиновности? Такие нынче времена. Вот и сыплются соглашения с прокуратурой.
Я бы в таком ключе это не оценивал все-таки. Защитники разные, конечно. И они тоже люди. Но выступает защитник, прежде всего, в роли советника, рассказывает о процессуальных возможностях. У каждого пути есть свои плюсы и минусы. Можно идти в общий процесс (кстати, с точки зрения коммерческой составляющей такой процесс для защитника гораздо выгоднее, чем согласительное производство), не признавать свою вину, делать достаточно большую работу по анализу собранных доказательств, ходатайствовать о дополнении следствия и прочее, прочее. При этом мы все понимаем, что решение вынесет суд, а юридика - это не физика и не механика, абсолютно точно прогнозировать приговор достаточно сложно, всегда есть определенные риски. Защитник предупреждает о них, а обвиняемый сам выбирает путь, по которому идти.
Ходят слухи, что защите совсем не чужды некие договоренности с прокуратурой и следствием: ты нам сливаешь этого своего клиента, а мы не трогаем другого. Похоже на правду?
Сливать одни дела ради других – мне об этом ничего неизвестно. У нас такая маленькая страна, все на виду, и подобные договорные вещи рано или поздно вскрывались бы.
Маргарита Корнышева, советник Эстонского бюро депутата Европарламента Яны Тоом
Foto: George Hodan / publicdomainpictures.net (CCO 1.0)