В мирное время ничто не заставляет людей размышлять о политике так, как счета за электричество, пишет евродепутат Яна Тоом в рубрике мнений Eesti Päevaleht.
И когда таллиннский таксист, в машине которого я ехала пару дней назад (между прочим, эстонец), поинтересовался, не могу ли я попросить Путина продавать Эстонии газ подешевле, я поначалу не нашлась, что ответить. И дело не в том, что прямой звонок в стиле «Алло, Володя, это Яна, дай нам газа!» просто невозможен.
Порой мне кажется, что хвалить себя – это такая эстонская национальная забава. Наши политики любят говорить о том, что роль Эстонии – раскрывать Западу глаза на Россию. Такое самомнение утешительно, но, увы, толкает нас на действия, которых в нашем положении лучше избегать.
Потому что когда Леннарт Мери в день вступления Эстонии в НАТО сказал, что Эстония никогда больше не будет одинока, он знал, о чем говорил. Мы в силу своего размера вынуждены полагаться на два союза – ЕС и НАТО. Но просто вступить в союз недостаточно – нужно вести себя разумно и поддерживать партнеров.
Что такое «разумно», видно на примере Германии – четвертой экономики мира, которая, да, зависит от российского газа, и эта зависимость никуда не денется.
С одной стороны, Германия осуществляет «зеленый поворот», чтобы освободиться от газовой зависимости за счет возобновляемой энергии, с другой – строит с Россией «Северный поток 2» и договаривается с США о том, что санкции по газопроводу не затронут немецкие фирмы и вообще не остановят его строительство.
На этой неделе в Москве побывала министр иностранных дел Германии Анналена Бербок. Она предупредила Россию: если вы нападете на Украину, последствия будут плачевны. В то же время Германия отказалась поставлять оружие Украине – это усугубило бы конфликт, а Германия хочет не конфликта, но диалога.
И, нет, всё это не делает Германию марионеткой Кремля. Напротив: это признаки разумной и независимой политики. Конечно, у Германии есть преимущество: она импортирует треть зарубежных поставок «Газпрома», обеспечивая солидный процент бюджета РФ.
Потеря российского газа будет для немцев катастрофой, но такой же катастрофой будет для россиян потеря немецкого рынка. Мораль проста: экономическая зависимость – всегда взаимозависимость, которая, если постараться, может стать залогом мира. Это, кстати говоря, понимали и отцы-основатели ЕС, заставившие вечных врагов, Германию и Францию, сдружиться на почве общего рынка.
А теперь посмотрим на Эстонию. От чего мы зависим? Вообще от всего. От ЕС. От его моторов – Германии и Франции. Но и от России, хотя бы потому, что российского газа зависит Германия. И от США как от крупнейшей страны НАТО.
Мы не можем повлиять на цены на газ или на рынок электричества. Мы не можем повлиять на результат игры, которую ведут Берлин, Москва, Брюссель и Вашингтон. Наивно было бы ждать, что нас пригласят на переговоры в Женеву. Но мы ведь этого и хотели, провозглашая: «Эстония больше никогда не будет одинокой». За нас договариваются наши более мощные союзники.
В среду я смотрела выступление Каи Каллас в парламенте и была в замешательстве. «Совместно с германией мы дадим Украине произведеную эстонскими компаниями полевую больницу» – это отличная идея. А вот эта: «Будем работать с союзниками и партнерами, чтобы поставить Украине оружие»? Германия этого не делает, а мы зачем-то хотим быть святее пвпы римского. Зачем?
Наш вклад будет невелик, но и пожаловаться на недостаток военной помощи Украина не сможет: США объявили о пакете такой помощи на 200 млн долларов.
Однако и это – часть большой игры: месяц назад этот пакет был отложен, чтобы (цитирую NBC) «дать больше времени на дипломатические усилия по разрядке напряженности и сохранить рычаги влияния в случае нападения России на Украину». Разрядки нет – вот рычаг влияния и задействован.
Подчеркну – речь идет о сегодняшней ситуации, когда войны нет. Если, не дай бог, война начнется, расклады будут другие. Но снижает ли то, что мы сейчас делаем, вероятность войны? Просьба прислать побольше войск НАТО на деле – из той же оперы.
Наша беда в том, что мы не хотим лавировать и договариваться. Мы хотим, если называть вещи своими именами, пугать. Но страх – сомнительный способ избежать войны: когда оппонента загоняют в угол, жди агрессии.
Честно говоря, не думаю, что Россия на кого-то нападет: даже если найдутся такие идиоты, есть еще олигархи, рискующие потерять всё.
Сейчас Россия делает всё, чтобы имитировать угрозу, – блефует. У этой имитации несколько целей. Во-первых, можно под предлогом внешней угрозы закрутить гайки внутри страны. Что и происходит.
Во-вторых, Россия хочет усилить безопасность своей границы, создав буферную зону по возможности – без войск НАТО: кремлевские элиты опасаются, что в Москве может повториться ливийский или иракский сценарий. Здесь требования выставлены по максимуму – но, значит, можно и торговаться.
И в-третьих – бизнес: в 2025 году истекают долгосрочные контракты с ЕС на 100 млрд кубометров российского газа в год – и Россия хотела бы, чтобы эти контракты были перезаключены, причем именно как долгосрочные. Поэтому «Газпром» и использует повышение цен на газ для давления на ЕС. Нам это может не нравиться, но долгосрочные контракты – это стабильная цена, а еще – та самая взаимозависимость, которую вполне можно конвертировать в мир.
Все это создает определенное пространство для дипломатических маневров. И Шольц, и Байден, кажется, это понимают. Рискну сказать, что если мир на Украине будет куплен ценой отказа принимать Украину в НАТО (куда ее так и так принять не торопятся – альянс моментально оказался бы в состоянии войны с Россией) и будут проведены новые переговоры в нормандском формате; если цены на газ стабилизируются, когда Германия одобрит «Северный поток 2» и будут заключены долгосрочные контракты на поставки газа, – это будет не конец света.
Никто не мешает нам помогать Украине в случае войны. Но точно так же никто не заставляет нас подливать масла в огонь.
Куда ближе к концу света будет ситуация, когда люди не смогут платить по счетам, когда возникнет кризис неплатежей, начнется волна банкротств, взлетят цены, экономический кризис перейдет в кризис политический – и к власти тут и там придут местные трампы. Когда начнется война.
Но мы можем избежать того и другого, если научимся отличать «умиротворение агрессора» от прагматичной внешней политики.