Евродепутат Яна Тоом дала изданию Eesti Päevaleht большое интервью, в котором помимо прочего рассказала о своей очередной поездке в Сирию, отношениях с Россией и интеграционных проблемах в Эстонии. Delfi приводит перевод интервью:
Во время освещения вашего визита в Сирию вы несколько раз говорили о том, что надо успеть вернуться домой к новогодней ночи, даже если для этого придется не доехать до Алеппо. Успели?
Да, успели. Мы прилетели 31 декабря, не выспавшись, потому что летели сначала в Бейрут, потом в Москву. Андрей (журналист Eesti Ekspress, который вместе с Тоом ездил в Сирию - ред.), у которого не было багажа, вышел раньше и позвонил мне: "Пойди накрась губы, тут стоят журналисты с камерами". Представьте себе 50-летнюю женщину, которая за сутки проспала 2 часа! Нарисовала себе губы и пошла давать интервью. Сама не смотрела, потому что картинка, полагаю, была страшная.
Какой праздник для вас более важен — Новый год или Рождество?
Новый год. Я — не верующий человек, так что…
Вы говорили, что представляли в Сирии саму себя, а не Европарламент, Центристскую партию или кого-то еще…
Я ездила туда как депутат Европарламента, коим я и являюсь, но я не представляла Европарламент. Его представляет, как известно, спикер, а им я еще не стала. Никаких полномочий для ведения переговоров у меня не было, но тем не менее меня пригласили как депутата Европарламента, и в этом качестве я туда и отправилась. Что не означает того, что я представляла европарламент - там 751 депутат, и они не поют в унисон. На каждой встрече, где я брала слово, я всегда начинала выступление так: здравствуйте, рада вас видеть, должна сказать, что я здесь не представляю европарламент, и даже свою фракцию, и даже свою страну, и даже, к сожалению, свою партию. Я представляла Яну Тоом, у которой 25 000 избирателей, с интересом за ней наблюдающих.
Значит, вы ездили туда на радость вашим фанатам?
Конечно, нет. Если приглашаются члены Европарламента, которые интересуются темой и выказывают искреннее желание быть частью примирительного процесса, то логично принять это приглашение. Месяц назад, по итогам прошлого визита, я написала Федерике Могерини (Верховный представитель Европейского союза по иностранным делам - ред.) три запроса на тему европейской гуманитарной помощи. Кому она всё-таки идёт? Помогаем мы обеим сторонам конфликта или только одной? Ответы должны прийти где-то к середине января. Тогда посмотрим, что делать дальше.
Главная задача, которую я перед собой поставила, - возобновление дебатов в Европарламенте. Сейчас сложилась нелепая ситуация: решением конфликта в Сирии занимаются все, за исключением Евросоюза, а кризисом беженцев Евросоюз занимается практически в одиночку. Это несправедливо и неумно.
Гуманитарная помощь — это одно дело, другое — это то, что мы должны сказать свое слово и в связи с ситуацией, касающейся войны и мира. Сейчас в Сирии идет гражданская война. Европейский Союз выбрал, на чью сторону встать, хотя уже сейчас ясно, что Асада одолеть не удастся. Асад останется президентом по крайней мере на какой-то период, и делать вид, что мы не понимаем этого, глупо.
То есть надо смириться с тем, что там есть этот злой тип, военный преступник, и помогать гражданскому населению, которое страдает?
Именно. Каждый раз, когда мы применяем санкции в отношении к какому-либо режиму, результатом становится то, что страдает гражданское население. У Асада ведь нет проблем с едой, питьевой водой, электричеством, отоплением. У него все хорошо.
В случае с санкциями в отношении России можно провести ту же параллель — страдают прежде всего гражданские?
Я не знаю, страдают ли русские вообще. Я знаю, что есть проблемы с лекарствами, но насколько мне известно — а я бываю в России достаточно часто и разговариваю с обычными людьми — им все равно. Они едят какой-то сыр с белой плесенью, который называется "Кубань-плезир". Я его не пробовала, но, говорят, съедобный. Хамоны и оливки - не то, что меняет картину мира. Рейтинг Путина растет — нравится нам это или нет — и они нормально справляются с санкциями. Недавно издание Äripäev привело хороший анализ влияния санкций на экономику России и даже отметило некоторый небольшой экономический рост. Так что я не уверена, кому мы делаем хуже, кроме как себе.
Получается, вредителем является цена на нефть?
Действительно, цены на нефть — это то, что привело на какое-то время к падению рубля, но, когда я последний раз хотела совершить в Москве покупку, то обнаружила, что евро стоит уже 60 рублей, а не 73, как три месяца тому назад.
Как часто вы бываете в России?
Раньше бывала достаточно часто, так как моя дочь училась в Москве. Теперь она здесь. Возвращаясь из Сирии, была только в аэропорту, а несколько месяцев тому назад летала к Соловьеву на передачу. И еще пару месяцев назад до той поездки. В Москве бываю, скажем, три раза в год. В Питере чаще, так как у меня от него зависимость. Мне очень нравятся книжные магазины, которые открыты 24 часа в сутки.
Что еще вас тянет туда?
В Питере у меня друзья и родственники. Моя мать родилась в Ленинграде, там я часть большой семьи. Мне очень нравится отсутствие зимней депрессии. Там никогда не бывает темно и скучно. Мегаполис. Да и близко: я ведь являюсь руководителем Нарвского округа Центристской партии, а оттуда два часа езды. Грех не воспользоваться такой возможностью.
Поговорим о предстоящих выборах. От возможного кресла мэра Нарвы вы уже заранее отказались…
Да, мэром Нарвы быть не хотелось бы. Не хочу никого обидеть, но это не должность мечты. Дело даже не в месте, а в том, что это было обманом избирателей. Поскольку меня выбрали в Европарламент, то, если мои таллиннские избиратели обнаружат, что я покину Брюссель и отправлюсь мостить улицы в Нарве, то это будет для них неприемлемо.
Но о должности мэра Таллинна вы вроде как подумываете. Латать дыры на дорогах столицы было бы лучше?
Я этого не говорила. Я говорила о том, что мы с Юри Ратасом это еще не обсуждали. Правление партиии тоже не обсуждало этого. Решает все же партия, а не Яна Тоом.
Вы были бы рады такому обсуждению, если бы Вам сделали такое предложение?
Опять же, это решает партия. Если они скажут, что надо непременно баллотироваться в Таллинне, то нам надо будет говорить, зачем и как. Нарвитянам я пообещала, что поддержу их на выборах, и я это сделаю тем или иным образом.
Если партия всё-таки решит сейчас всё-таки поговорить с Вами по поводу поста мэра Таллинна, что Вы ответите?
Я никогда не обнародовала в СМИ ход переговоров, не буду делать этого и сейчас.
Сразу не скажете "нет"?
Это зависит от многих факторов. Если появится очень хороший кандидат и будет понятно, что предстоит битва - что я перетяну чьи-то голоса или ещё что-нибудь, - то я как человек партийный понимаю, что с партийной точки зрения нужно принимать во внимание миллион разных факторов.
В одном интервью Юри Ратас говорил, что не исключено, что депутат европарламента не будет баллотироваться. Если мы между собой договоримся, то не исключено.
Тогда партия потеряет много голосов.
Потеряет. Словом, я сейчас вам указала на три вещи, ни одна из которых не исключается. Однако, по крайней мере, мой посыл однозначен: всё происходит в партии, а не вне её. У Юри до 9 января отпуск, и в середине января мы должны встретиться и обсудить. Времени мало.
Очень хочется пофантазировать о том, что бы сделала по-другому и что оставила как есть Яна Тоом, если бы была мэром Таллинна. Что сделано хорошо, а что можно сделать лучше?
Все сделано как надо, так как моя родная партия находится в Таллинне у власти уже долгие годы. Хотя всегда можно сделать лучше.
А рефлексия и простор для развития?
Это, конечно, очень важно. Причём меня давно раздражает - с тех времён, когда я была вице-мэром, что было моим первым политическим постом, - то, что мы вели себя с оппозицией, как бы это сказать, крайне недружелюбно. Когда я оказалась в оппозиции в Рийгикогу, сразу почувствовала: да, это я делала с ними. Это был хороший урок. После этого работа в европарламенте - сплошной праздник, потому что там никто не смотрит, какова твоя позиция или политическая группа. Если у тебя разумное предложение, оно будет принято в расчёт. Правда, есть одно исключение - бедная Марин Ле Пен, которую везде гоняют. Это несправедливо, потому что у неё такой же мандат, как у меня.
Как обстоят дела в Центристской партии: список Сависаара - это тема?
Не знаю. Если это тема, то вне партии. Меня там нет.
Только в песне поётся?
Это одна из возможностей, которая могла бы обсуждаться, но сейчас я не знаю, кто мог бы быть в этом списке.
Много говорилось о том, что залогом успеха Партии реформ является противопоставление Эдгару Сависару. Сависаар из поля зрения выпал, по логике вещей следующей мишенью является магнит голосов партии Яна Тоом. Ощущаете ли вы что-то подобное?
Не знаю, соответствует ли это действительности.
То есть вас как-то по особенному под прицел еще не взяли?
Я нахожусь под прицелом все эти восемь лет, что занимаюсь политикой, так что ничего нового для меня в этом нет. После своего предыдущего нашумевшего визита в Сирию я получила очень много писем поддержки, в том числе от эстонцев. Все не такое черно-белое, каким может показаться при прочтении эстонских газет.
Если говорить об эстонских газетах, то меня лично задело, когда Вы однажды сказали, что эстонский язык потихоньку начинает вымирать, что, вообще-то, соответствует истине. Я прочитала оригинальный текст, и там всё было адекватно, однако по-эстонски об этом безосновательно написали в обвинительном ключе...
Дело вообще не в том, что где читать, дело в том, что есть вещи, которые русский не имеет права говорить. Это ненормальное, нездоровое отношение, но это так. Поэтому я тогда попросила прощения. Я не брала свои слова обратно, но сказала, что это болезненная тема, которую вы можете обсудить в своём кругу. Конечно, я жду времён, когда это будет позволено и мне. Но это время пока не пришло.
Сейчас по-прежнему нельзя об этом говорить?
Почему я должна? Разве мне нужно каждые полгода с разбегу прыгать на грабли и думать, авось в этот раз по голове не получу? У меня есть, чем заняться.
Какие темы еще нервируют эстонцев, когда о них начинает говорить русский?
Многие из тех, которыми я занимаюсь. Языковые требования на рынке труда. Тут проблема заключается в том, что человек просто не в курсе того, о чем я говорю. Если я говорю о том, что таксист из Нарвы не должен писать эссе, то в качестве аргумента меня спрашивают: почему они не хотят учить язык? Владение языком на бытовом уровне и написание эссе — не одно и то же. Это очевидно. В городе масштаба Нарвы 500 таксистов. Они никакие не профессионалы, они люди, для которых это последняя возможность работать. Если у них её отобрать, они будут голодать. Это никакая не роскошь, поездка в любой конец города стоит 2 евро. И мы из-за языка лишаем людей возможностей! Это бесчеловечно. Простые люди об этом не знают. Таких проблем миллион. К примеру, люди с серыми паспортами. Обычный человек просто не знает этого, не хочет разговаривать об этом и углубляться. И это прискорбно.
Тех, кто слушает и углубляется, становится больше?
Несомненно, стало больше, и я вижу, что поколение эстонцев в возрасте до 30+ гораздо более открыто. Я понимаю, что был печальный исторический опыт, однако сменилось уже несколько поколений, и нам незачем постоянно оглядываться назад и думать, что произошло в 1944 году. Что было, то было, надо жить дальше.
Молодёжь не впадает в состояние аффекта, как только ей напоминают об оккупации?
Абсолютно нет. Например, я встречалась со студентами Тартуского университета - они задавали разумные вопросы, им доставало желания совместно размышлять. У них в мозге нет таких ZIP-файлов, которые ты не открываешь, но знаешь, что дела обстоят так. Эти вещи нужно обсуждать, и с ними это делать куда интереснее, чем с политиками старших поколений. Политики в возрасте застряли в сконструированной ими самими реальности, потому что в своё время пообещали своим избирателям, что мы [эстонские русские] все уедем. И теперь им нужно как-то оправдываться, что да, они не уехали, но мы всё равно их дожмём. У людей нет ощущения дома. У многих здесь нет чувства дома. Это плохо и опасно.
Как его создать?
Гражданство.По-другому никак. Дать людям без гражданства гражданство. Это моя мысль, с которой, я знаю, шли на коалиционные переговоры. Вышло как вышло. Может, в следующий раз получится лучше. "Happy hour" для серопаспортников - в течение года гражданство получили бы все, кто этого хочет. Кто не хочет - сам дурак, тема закрыта. Больше об этом говоить не будем. К моему удивлению и радости тему поддержал Андрес Коллист, который в своё время и изобрёл серый паспорт как временное решение, потому что тогда было непонятно, что давать этим людям. Считалось, что они возьмут российское гражданство. Это должно было произойти за 5-6 лет. Они не взяли российское гражданство, но их к нему толкают. Из этого нужно извлечь выводы. Нужны ли нам новые граждане России, учитывая отношения с Россией? Видимо, нет.
Интеграция. Постоянные возгласы ”интегрируйся, ты не достаточно интегрирован, недостаточно хорош для нас” вызывают в людях протест, не так ли?
Знаете, у меня пятеро детей. Все они родились в Эстонии. Старшему 27 лет, младшему — 10, он родился в 2006 году. У него в школе в плане развития значится такой раздел как интеграция. Его интегрируют в общество государства, в котором он родился. Разве это нормально? Это чистой воды ленинизм: прежде чем стать едиными, нам следует разойтись. В голову маленького ребенка вселяют мысль, что он не совсем тот, что он не совсем здесь.
Он должен изучать какие-то традиции. Приходит домой с рабочей тетрадью, а там странные вопросы: как прядёт твоя бабушка? Прошу прощения, мы горожане. Наша бабушка не прядёт. И прабабушка никогда не пряла. Ребёнок читает это как какую-то сказку, а мы ломаем голову, какие старинные народные обычаи мы дома соблюдаем... Пардон, у нас нет хутора. Никогда не было. Мы ничего не сеем. У ребёнка складывается впечатление, что все, кроме него, что-то сеют. Книга же описывает реальную жизнь. Все прядут и сеют, а мы тут сидим. Всё поставлено с ног на голову.
Когда мы с ним в первый раз поехали в Питер, ему было шесть лет. Он походил по Невскому, посмотрел и сказал: мама, мне тут так нравится! Я ответила: конечно, нравится, это красивая улица. А он сказал: нет, мне нравится, что я все понимаю. И стал читать вывески: булочная, прачечная, рюмочная…Если маленький ребенок за границей чувствует себя больше как дома, чем у себя дома, то мы что-то делаем неправильно.
Я, кстати, знаю, что на это ответит эстонский читатель: надо было отдать его в эстонский садик и в эстонскую школу, и проблем бы не было. Хотя я считаю, что русский должен оставаться русским, а школьное обучение у нас такое, как есть. Ребёнок до сих пор не говорит по-эстонски, хотя эстонского у них 4 часа в неделю. Конечно, я его научу языку, но сейчас так, что четвёртый класс, а на языке не говорит.
То есть, сейчас бремя обучения русских школьников эстонскому языку ложится на родителей?
По сути, да. Учитывая количество и нагрузку учителей... Учитывая, сколько дополнительных уроков языка - у нас просто нет стольких учителей, владеющих языком.
Что делать?
Во-первых, учительская зарплата, которой сейчас усиленно занимается Майлис [Репс]. Насколько зарплата позволит это сделать, я не знаю. Люди не особо хотят идти в школу. Признаюсь, сама грешна: когда моя дочь, прирождённый педагог, сказала, что хочет пойти в школу, я ей ответила, что, пожалуйста, не делай этого, ты не прокормишь семью. Куда ты пойдёшь? К сожалению, вот так, хотя я вижу, как она занимается с детьми. У неё к этому талант!
А если посмотреть на наши школы, становится грустно. Оптимизация школ должна уже приносить какие-то плоды, но если посмотреть на министерство и на то, как меняются министры... (несколько раз щёлкает пальцами) Что сделал господин [Юрген] Лиги? Зачем его вообще туда послали? Это что, было для него какое-то наказание? Люди от образования говорят, что он не испытывал никакого интереса к этому посту. Евгений Осиновский был хорошим министром! Ну очень грустно.
Будь моя воля, я бы вообще некоторые министерства сделала вне политики: во главе должен быть чиновник, и будет порядок.
Какие министерства, например?
Несомненно, одно из них - образование. Никакой политики. Министерство культуры.К слову об интеграции: для чего у нас такая организация, как MISA, то есть, фонд интеграции и миграции? Почему культурой нацменьшинств у нас не занимается министерство культуры? Почему для этого нужен отдельный фонд? Мне недавно рассказали журналисты ПБК, что в министерстве культуры работает чиновник, который будет заниматься интеграцией, однако совсем не владеет русским языком. Это немного странно.
Может, работа с русскими проделана?
Может быть. (ухмыляется) Самую лучшую программу интеграции в далёком 2007 году написал в газете "День за днём" мой коллега Андрей Бабин. Звучала она очень просто: оставьте русских в покое. Не напоминайте нам, что мы сыновья и дочери иммигрантов. Что мы говорим [по-эстонски] с акцентом или вообще не говорим. Время расставит всё по своим местам. Через 20 лет все здесь заговорят на одном языке. Не навязывайте.
Одна из возможностей выучить язык - телевизор. Нельзя ли развиваться, просматривая эстонские программы?
Чтобы их смотреть, они должны быть интересными. Когда я смотрю эстоноязычные ток-шоу - я смотрю политиков, чтобы быть в курсе вещей... Когда я сравниваю с ток-шоу на российском телевидении, должна сказать, что это не одно и то же. Человеку хочется шоу. Я понимаю Марьиванну с Ласнамяэ, которая смотрит Соловьёва и не смотрит Foorum. Во-первых, она не понимает или понимает плохо, во-вторых, это совсем не то. Говорят вежливо, спокойно, скучно. Это не то.
Разный темперамент? Люди разные?
Да, это так. Было бы странно пытаться поменять темперамент. Мы должны дружно жить рядом. Я уверена, что на бытовом уровне мы на это полностью способны, но политически... Рейн Руутсоо сказал, что до 2007 года у нас был позитивный нейтралитет. Потом всё совершенно развалилось и доселе не восстановилось. Политический нарратив - забудем на минутку Бронзового солдата - изменился таким образом, что реформисты сразу стали защищать эстонцев от русских и мохнатой лапы Кремля и центристы стали представлять львиную долю русских. И так всё развивается, мы до сих пор не сумели это как-то излечить.
Вы говорили о том, что ни один нарвитянин не хотел бы жить в Российской Федерации. А о какой Эстонии они тогда мечтают?
Я искренне на это надеюсь. Конечно, люди хотят более высокой зарплаты, но для тамошних жителей есть две главные вещи — это гражданство и язык. Например у меня есть знакомая, гинеколог в Нарвской больнице. Языком не владеет, женщина в возрасте. 11 раз была на курсах языка. Сказала мне, что знает, как на эстонском "дождевые леса Амазонии", но не знает - и я не знаю, - как "придатки матки". Ну не знает. У нас нет курсов профессионального языка. Учат странным вещам а-ля "за окном стоял тихий зимний вечер". Это всё очень полезно, но в работе ей этот тихий вечер никогда не понадобится. Это упущение. И то, что языковая инспекция, извините, постоянно прессует людей, очень их беспокоит.
Тогда этого врача нужно послать ненадолго поработать в больницу в другом конце Эстонии. Как те врачи, кто, уехав работать в Финляндию, через месяц уже говорят по-фински.
Тогда должен быть врач, который вместо него приедет в Нарву. Как раз сегодня мы обсуждали с моим бюро, что закажем у Saar Poll исследование, как мы часто делаем. Мы размышляли над вопросами, и я сказала, что хочу задать людям вопрос на тему интеграции: были ли вы там, там и там? Могу дать голову на отсечение, что каждый второй эстонец никогда не был в Нарве. Возможно, что и даже не каждый второй. Ида-Вирумаа для эстонца — terra incognita. Зачем я поеду туда, если там нет эстонцев? То же самое можно сказать про нарвитян, которые, скорее всего, никогда не были в Пайде. Мы такие маленькие, но можем жить в знакомом нам регионе. Да, в Таллинне Ида-Вирумаа более чем достаточно, но в Вильяндимаа — нет. В этом смысле рождественская открытка президента, конечно, является знаковой, хотя можно было бы вставить туда и фразу на русском. Это было бы вежливо.
/…/
Президент не ходит в церковь, Вы тоже не ходите. В этом плане, видимо, между вами всё в порядке?
Я хожу в церковь, но это очень интимный момент. Это не то, что я показываю. Некоторые депутаты перед тем, как зайти в Рийгикогу, останавливаются перед собором Александра Невского, широко крестятся и только тогда входят Этого я не делаю, это интимные дела, и свои отношения с богом я оставляю на своё усмотрение.
Хорошо. Что бы Вы ответили Марко Михкельсону и Андрею Хвостову, утверждающим, что у Яны Тоом нет влияния?
Ничего не отвечу. Абсолютно бесполезно спорить с Михкельсоном, это пустая трата времени. Что касается Хвостова, то мы с ним обсуждали, что люди уже не понимают иронии, если не поставить смайлик. На самом деле, да, внешнеполитического влияния нет. А к чему вообще была эта реплика? Ему послали дурацкие вопросы, где было написано примерно: договор Ассада, Косачёва и Тоом - что полный абсурд! Потому что Яна Тоом - одна из числа 751 европарламентариев, Косачёв - председатель Комитета Совета Федерации по международным делам, то есть, несколько выше, а Ассад - глава государства. О каком договоре или пакте мы вообще говорим? Это проблема: как думает наша публика благодаря нашим СМИ и политикам. С политиками вообще так, что политики зачастую ничего не делают. Главная задача политика в эстонских СМИ - вовремя выскочить, как чёртик из табакерки, и оказаться на месте. Как будто они всё время были при деле.
Это совпадение, что я попала туда в тот момент, когда было подписано перемирие... Если верить Путину, переговоры длились два месяца - и в этот день я совершенно случайно там оказалась, а потом оказывается, что у меня там какая-то рука. Будто я веду там какие-то переговоры. Ничего подобного я там не делала. Это и было то, о чём писал Андрей: предполагать, что у Тоом какое-то тайное соглашение с Асадом, - вершина абсурда. Здесь спорить не о чем, он совершенно прав.
Можно сказать, что Тоом - полезный идиот, не знающий, куда и когда попал?
Ну, тут я даже дискутировать не могу. Фраза "полезный идиот" сразу порождает в мыслях "бесполезного идиота". О чём с ними спорить?
Что, по-вашему, означает "полезный идиот"?
Не спрашивайте у меня, я такими выражениями не пользуюсь, даже в отношении своих оппонентов. Я не могу сказать. Михкельсон приписал мне принадлежность к какому-то активу или интернационалу, о котором я от него услышала впервые. Подумала: ну ладно. На самом деле, я считаю, что отношения с Россией в Европейском союзе начинают меняться, и это очевидно. В мире вообще меняется внешнеполитический вектор. В ЕС - тоже. И тогда все мои критики окажутся в неудобном положении, потому что им придётся развернуться на 180 градусов. Не относительно меня, просто мир вокруг нас меняется, и это неизбежно. Я ещё посмотрю, кого выберут президентом Франции. Как сложится у Меркель на выборах в Германии. Что будет делать Трамп. Всё это в совокупности и полное отсутствие самостоятельности, по крайней мере, в мышлении, - это то, что задевает меня сильнее всего. Я могу спорить с людьми, как я спорила с Хвостовым. Он понимает вещи иначе, чем я, у него собственные аргументы, у меня - собственные, но это дискуссия. Здесь её нет. Зачем начинать спорить? Этот жанр этого не предполагает. Я просто стою, отмываюсь и жду, когда на меня выльют очередной ушат помоев.
На кого у Вас есть влияние?
Сама об этом задумалась, когда увидела себя в рейтинге (рейтинг влиятельных персон Delfi и Eesti Päevaleht - 2016) на 11 месте. Думаю, моё влияние заключается в том, что я имею смелость говорить то, что обычно никто не осмеливается. Люди, которые осмеливаются говорить обо всём как есть, уже этим влияют на общественное мнение.
Означают ли изменения во внешней политике то, что Запад в итоге начнет сотрудничать с Путиным?
Думаю, что это может произойти, но с Асадом они точно смирятся. Если мы посмотрим по карте, в каком положении находился Асад до вмешательства России, то увидим, что под его контролем была лишь довольно узкая прибрежная зона. На данный момент они вернули существенную часть своих территорий. На какое-то время Асад останется президентом, это ясно. И делать вид, что это не так, просто неразумно, если мы хотим, чтобы сирийцы вернулись на родину. А мы ведь хотим этого. Мы должны приложить усилия для того, чтобы там воцарился мир. И пусть играют в свои игры там, а не на европейской земле.
Как Вы узнаёте в этом пропагандистском обществе, как всё обстоит на самом деле? Есть ли у Вас для себя какая-то процедура контроля?
Я стараюсь проверять всё, что говорю. Я в прошлом журналист, редактор - хороший редактор, хотите верьте, хотите нет. Я умею проверять факты. Поэтому я и бываю на местах. Поэтому, например, я езжу в Москву или в Дамаск. Я отдаю себе отчёт в том, что этому сопутствует, однако, боюсь, лучше один раз увидеть. Хотя, надо сказать, что в этот раз у меня в Дамаске возникло куда больше вопросов, чем в прошлый, хотя я увидела примерно то же самое. Чем меньше знаешь, тем меньше у тебя вопросов.
Читаю российские СМИ, эстонские СМИ, американские СМИ, по-французски я не читаю, читаю английские газеты, польские газеты - у меня ежедневно на столе обзор. Словом, я делаю то же, что в глубоко советское время делал мой дедушка, который слушал "Актуальную камеру", "Время" и "Голос Америки", пытаясь понять, что происходит на самом деле. И сечас без этого навыка далеко не уедешь.
Прошлый год прошёл под знаком женщин. Президентом стала женщина, среди кандидатов было достаточно женщин, появилось несколько женщин-министров, прибавилось женщин-академиков и т.д. Ощущаете ли Вы на себе влияние этой волны?
Совершенно нет. Я признаю их заслуги, и у меня нет с этим никаких проблем, однако это, на мой взгляд, само собой разумеется. Я никогда не сталкивалась ни с какой дискриминацией по признаку пола - понимаю, мне повезло. Я знаю, что порблема существует, но эта проблема не в доме Стенбока. Эта проблема в том, что женщин оттеснили в сферы и профессии, где очень мало платят: кассиры, учителя, медсёстры... Во-вторых, я сама была работодателем и знаю, что в переговорах о зарплате женщины гораздо более готовы на уступки.
На самом деле, "стеклянный потолок" у женщин совсем не системный. Наш "стеклянный потолок" - наши собственные мужья. Рядом с успешной женщиной неудобно находиться, если ты сам не настолько успешен. Дело не в системе, дело в мужчине.
Может, мужчины системно так воспитываются?
Несомненно. Гендерные роли таковы. Об этом надо говорить, однако я не в восторге от того, что выбрали Керсти Кальюлайд. Ну не нравится мне она. Мне бы больше понравился Сийм Каллас, хотя он не женщина.
А всё-таки, нынешний женский бум указывает на какие-то изменения в обществе или он случаен?
Не могу ответить. Я видела немного счастливых женщин-политиков. Мало мужчин, способных обеспечить женщинам-политикам надёжный тыл. Мы начали с того, что я должна была приехать домой на новый год. Таких мужчин, которым можно сказать, мол, милый, я приеду на новый год домой, а потом перезвонить и сказать, что не приеду, а поеду в Алеппо, и при этом знать, что он не пойдёт подавать на развод, днём с огнём не сыщешь.
Женщины в этом смысле гораздо понятливее. Женщина понимает, что у супруга ответственная работа, поплачет немножко, но дождётся. Мужчина в такой ситуации зачастую ведёт себя иначе. Дело не в системе, дело в мужчинах.
Но Вы же не поехали в Алеппо?
Меня туда не направили, поскольку отрезок шоссе небезопасен, идут постоянные перестрелки. Иначе бы поехала в любой момент, и меня бы дома поняли. К этому возрасту я смогла построить такие отношения, что меня понимают. Однако, надо сказать, это потребовало длительных поисков.