За последние годы я неоднократно участвовала в дебатах, касающихся борьбы с исламским терроризмом. Особый интерес к этой теме у меня возник после того, как я стала непосредственным свидетелем теракта в брюссельском аэропорту в марте 2016. В ходе различных дебатов я укрепилась во мнении, что победить исламский терроризм, как и любой другой, невозможно только силами полиции и спецслужб. Гораздо важнее обеспечить победу в войне ценностей и идеологий, пишет депутат Европарламента Яна Тоом в журнале EP Today.
Религиозный фундаментализм – и исламский, и христианский – представляет собой болезненную реакцию человека на современность, а также страх, связанный с необходимостью выйти из кокона негибкой, но понятной традиционной жизни и патриархальных отношений в обществе. Современное европейское общество очень сложное, и проблемы, стоящие перед ним, крайне разносторонние. А фундаментализм притягателен, потому что он предлагает простые решения. Поэтому существует также фундаментализм жителей современных городов, которые видят свое спасение в возврате к «мудрости предков» и к традиционным формам веры.
Важно, что именно выросшие или укоренившиеся в Европе люди оказались причастны к самым страшным терактам последнего времени, таким как в Париже или в Ницце. Европейцев особенно пугает ощущение того, что среди них живет невидимый враг, который в любой момент может нанести удар в спину. Массовые убийства в европейских городах, рост могущества ИГИЛ и прибытие в страны ЕС толп беженцев с Ближнего Востока – все это легко может привести в смятение и правительства, и население европейских стран. В такой ситуации легко пойти по неверному пути, что не решит, но лишь усугубит связанные с исламизмом проблемы.
Европейский парламент принял в последнее время несколько резолюций и докладов, затрагивающих тему радикализма, в частности резолюцию от 25 ноября 2015 года о предупреждении радикализации и вербовки европейских граждан террористическими организациями, а также резолюцию от 11 февраля 2015 по антитеррористическим мерам. Соглашаясь во многом со своими коллегами-депутатами, я хотела бы, тем не менее, предложить свое объяснение того, почему выросшие или живущие в Европе люди становятся исламскими фундаменталистами, а некоторые даже террористами.
Существует несколько очевидных всем факторов, которые способствуют росту радикального исламизма в Европе. В ряде стран это закрытые исламские общины, нередко слабо интегрированные в принимающем обществе и способствующие маргинализации молодежи; это и поток пропаганды, который льется из-за пределов Евросоюза – на этой ниве особенно преуспел в последнее время ИГИЛ; это и экстремистские проповедники, которым слабо препятствуют расслабленные европейские правительства. Радикализация религиозных взглядов часто происходит на фоне социальной неустроенности и отсутствия перспектив в жизни, под влиянием родственников и друзей, а также как ответ на неудачи в личной жизни. Однако все это не может дать нам исчерпывающего ответа на вопрос, почему обычные с виду молодые люди начинают убивать случайных людей ради неких абстрактных идей.
Чтобы понять исламский фундаментализм, нам нужно найти схожий феномен в европейской истории. Хотя фундаментализм является болезненной реакций на модерн, сущностно он представляет собой альтернативный проект будущего. Примерно в этой же роли в свое время выступал анархизм, затем - европейский фашизм. Фашисты довольно быстро пришли к власти в ряде стран и переключились с частного террора на террор государственный. Спустя десятилетия, в 1970-е годы европейские леваки, разочарованные «оппортунизмом» коммунистического СССР, снова погрузили в террор Италию и Германию. Таким образом, история повторяется, хотя организованный террор меняет вывески и идеологическую крышу. Неизменным является лишь стремление через насилие добиться быстрых и радикальных социальных перемен. В рядах террористов всегда было много молодежи – юности свойственен максимализм и нередко жертвенность.
И анархисты, и фашисты, и ультраправые вооруженные группировки, и радикальные коммунисты и пришедшие им на смену ребята из RAF или BR – все они так или иначе не могли вписаться в общество, стать его частью и найти в нем свое место. Идеология в данном случае являлась для них заменой нормальной жизни. Стремление к несбыточному идеалу происходило за счет и вместо подлинных человеческих чувств и отношений. Отличаясь в идеологиях, эти движения представляли собой одно и тоже: кошмарный антимир для общества; борьбу как цель и смысл существования для самих террористов.
Увлечение исламским террором стало приметой уже нашего времени, когда и фашизм, и коммунизм в Европе оказались на свалке истории. Среди мощных секулярных идеологий остаются либерализм, который, увы, не всегда привлекателен для молодежи из бедных кварталов; социал-демократия, которая не знает, как реагировать на многие современные вызовы; или радикальный национализм, который обычно не приемлем для детей иммигрантов. Исламский фундаментализм заполнил пустую нишу, декларируя связь с «религией предков» многих своих адептов. Однако простые ответы на сложные социальные вопросы являются главным его козырем: недаром тысячи коренных европейцев воюют сегодня в рядах ИГИЛ.
Системная борьба с террористической угрозой должна включать и полицейские меры, и усилия в сфере образования и информирования. Однако самого по себе этого недостаточно для борьбы за души потенциальных террористов: Европа должна, наконец, предложить себе и миру ценностную картину мира и устройства общества. Хотя все мы знаем, что такое европейские ценности, мы по-прежнему теряемся в деталях и нюансах. Кроме того, мультикультурализмом мы сегодня пытаемся прикрывать социальные проблемы иммигрантских общин, секуляризмом – равнодушие к нуждам религиозных людей, а толерантностью – неспособность к эмпатии. Беспокойная молодежь это хорошо чувствует. В тучные годы Европа расслабилась, деидеологизировалась, стала равнодушной. Если мы немедленно не начнем масштабных публичных дебатов о наших ценностях и о нашем видении лучшего будущего, то простые решения фундаменталистов будут и дальше прельщать европейскую молодежь.