Среди тех, кто в эти дни подписывает петицию в защиту политических прав неграждан, инициированную депутатом Европарламента от Эстонии Яной Тоом и евродепутатами из Латвии, много молодежи. С одной такой компанией коллег из одной фирмы пришел ее руководитель 46-летний житель Таллинна Александр Царьков.
Почему вы посчитали нужным подписать петицию?
Сложный вопрос… В том смысле, что ответ сложно сформулировать, он настолько очевиден. В Эстонии существует многолетняя узаконенная дискриминация большой группы людей. И данная инициатива пытается хоть частично решить эту проблему. Как можно под этим не подписаться?
Я пришел потому, что увидел – вопрос стал подниматься смелее, активнее, громче, не чтобы излить эмоции, поскандалить, а на уровне действий. Не поддержать такие действия, считаю, нельзя.
В вашей семье все неграждане?
Мои родители – неграждане, притом, что отец – этнический эстонец. Родился в Сибири, в семье эстонцев, которые уехали отсюда в годы столыпинской реформы. Его мать - моя бабушка - даже по-русски говорила плохо. Вернулся отец на историческую родину, а родина с ним вот так поступила. Он, кстати, владеет эстонским, пытался сдать экзамен, но не смог.
У моего отца было семь сестер и братьев. В 1914 году несколько из них, а также другие родственники тоже покинули Эстонию. Так вот, оказывается, некоторые из них, когда Эстония стала самостоятельной республикой, в 20-е годы, живя в Сибири, подали документы на предоставление гражданства ЭР и, между прочим, получили его.
Зная об этом, мы, уже при восстановленной независимости Эстонии, в 90-е годы, отправились в архив – мол, есть такие-то документы на некоторых членов семьи. Получили ответ, что такие документы не найдены. А вскоре мне позвонили и сообщили, что, дескать, все документы будут найдены, но это обойдется в 5 000 долларов. Мы, конечно, отказались.
Моя жена, родившаяся в Печорах, гражданка Эстонии. Дети – тоже граждане Эстонии. А я, например, не пытаюсь получить эстонское гражданство принципиально, потому что считаю, что лишение гражданства большой группы людей противозаконно, а попытка обойти это, решить свои личные проблемы, получив гражданство, это, собственно говоря, льет воду на мельницу тех, кто ввел негражданство.
На что-то в вашей жизни статус негражданина повлиял, на чем-то сказался?
Он стоил немалых денег. Мой бизнес в сфере IT связан с зарубежными партнерами и поездками. Если помните, были времена разовых паспортов, «зеленых» выездных документов, очередей. Чтобы отправиться на деловую встречу, иногда приходилось платить большие деньги за получение выездного документа вне очереди.
Представьте – съездили вы с ним в командировку, документ одноразовый, а вам через неделю надо ехать еще раз. А цена за документ доходила до 10 тысяч крон. Надо было делать дело, работать – приходилось платить.
Как вы относитесь к возможному развитию событий после сбора подписей за права неграждан в Эстонии и Латвии – пессимистично или оптимистично?
Отношусь оптимистично. Хотя и считаю, что мы делаем очень мало в плане отстаивания своих прав. Проблема в том, что многие адаптировались. К примеру, моя старшая сестра, которая работает в школе, прошла через издевательство государства над учителями, которым памятники ставить надо, а их штрафуют за незнание языка, прошла и через натурализацию. Каждый живет своей жизнью, ему надо решить свою проблему – он ее решает. Идти воевать с государством многие просто боятся.
Чего боятся?
Преследований. Да мало ли чего... На вопрос, почему мы не можем решить основную проблему не по частям, а ликвидировав вообще институт негражданства, ответа нет. Что, законодательство не позволяет, Евросоюз не готов к тому, чтобы такой серьезный вопрос рассматривать? По моему мнению, на действия step by step уйдет целая жизнь. То есть в свое время кто-то, получив власть, принял несправедливый закон, и это сделалось легко. А вот отменить его напрямую, видите ли, нельзя, надо «по кусочкам». И необходимо положить целую жизнь, чтобы исправить следствие, а не причину.
Как ваши дети воспринимают тему неграждан? Может, и они уже адаптировались?
У меня трое детей – 22 лет, 15-ти и 13-ти. По крайней мере, старший сын точно и однозначно понимает ситуацию. Те, что помладше, видят разночтения между тем, как старшие видят какие-то вещи, как обсуждают дома, и тем, что им говорят в школе, допустим, на уроках истории. Они задают вопросы. Специально объяснять им что-то, думаю, нет смысла – слишком рано. Но в общем и целом по мере того, как они растут, у них формируется четкое понимание, что в Эстонии существует разделение.
Я очень много ездил по миру, объехал весь земной шар, сталкивался со многими мультикультурными проблемами, но нигде не было такого, чтобы население одной страны было разделено так, как русские и эстонцы.
Интервью взяла Маргарита Корнышева, советник Эстонского бюро депутата Европарламента Яны Тоом