Обратиться с просьбой об онлайн-интервью с предстоятелем Эстонской православной церкви Московского патриархата митрополитом Таллиннским и всея Эстонии Евгением побудила статья «Правда о рождении коронавирусных ограничений» в еженедельнике Eesti Ekspress.
Вышла она в рубрике «Kuum» («Горячо», «Горячее»). Досталось и православной церкви.
Владыка, в одном из подзаголовков упомянутой статьи сказано - «то, что церкви остаются открытыми, является в контексте Ида-Вирумаа самым тревожным фактом». В материале говорится также, что «несколько вирусных вспышек в Ида-Вирумаа возникали в так называемом религиозном секторе». Как Вы расцениваете эти утверждения?
Если взять самый большой, выражаясь светским языком, «религиозный сектор» в Ида-Вирумаа, то это Пюхтицкий монастырь. По контексту публикации получается, что монастырь является источником заражения. Но ведь вирус-то пошел не оттуда, а туда его занесли. Вот в чем проблема! Сейчас монастырь изолирован, самые тяжелые больные – их единицы – отправлены в больницу. Но вокруг этого возник некий, я бы сказал, чрезмерный ажиотаж.
То, что касается в целом нашей жизни, предыстория такова. Когда появилась первая волна коронавируса, по весне, все смотрели на это немного скептически, ибо и прежде было много похожих сообщений – свиной грипп, птичий грипп, еще какой-то… Проходило. Поэтому и сообщения об особой опасности нового вируса, как мне кажется, многие восприняли несерьезно, в том числе и мы.
Но весенний опыт многому нас научил. По крайней мере, прошел скепсис, все понимают, что те требования, которые объявлены государством, вполне обоснованные, и мы должны их выполнять. Но в СМИ часто возникают эти «почему»: почему храмы открыты, если многое другое закрывается? Давайте разберемся. Аптеки закрываются? Нет! Никому и в голову не придет закрыть аптеку, потому что она нужна для нашего телесного здоровья! А для лечения души тоже что-то надо? Храм! Для верующего человека закрыть церковь – это все равно что закрыть больницу. Даже медицина признает, что человек, упавший духом, более уязвим перед заболеваниями, нежели духовно крепкий человек. Поэтому, когда церковь сравнивают с концертными залами и, не дай Бог, с ночными клубами – это не только неправильно, но и совершенно недопустимо! В борьбе с коронавирусом церковь – союзник государства.
Располагаете ли вы данными о количестве заразившихся в храмах или на их территориях?
Такой статистики, по-моему, и в государстве нет: столько заболело верующих, а столько – неверующих. Все очень относительно: человек может прийти уже больным в храм, заразившись, например, в магазине. О том, что в каждом приходе есть заболевшие, нас извещают, но в какую-то единую базу данных мы это не вносим.
Что можете ответить на главные упреки в адрес православной церкви: что, мол, хор поет в закрытом помещении, причастие совершается из одной специальной ложечки, бабушки из группы риска прикладываются к иконам и пьют святую воду из общей посуды?
Предписанные государством меры безопасности давно нами приняты: все дезинфицируется, к иконам верующие не прикладываются, об этом священники объявляют. Если и есть нарушения (они бывают во всяком деле), то совсем незначительные. И народ уже относится ко всем мерам с должным пониманием.
Как все же примирить медицинское понимание проблемы и религиозное? Обращались ли к вам журналисты Eesti Ekspress?
Конечно, нет! В этом и заключается неправильный подход: где-то что-то услышал и написал. Есть такая поговорка: не говори все, что знаешь, но знай, что говоришь. Здесь, мне кажется, действует особый принцип СМИ, по которому что-то «оригинальное» хочется выдать первым. А что за собой повлечет этакое скоротечное, а может, и неточное озвучивание – совсем не волнует пишущих. Должна же быть нравственная ответственность у журналистов!
Способность мыслить заложена Богом. Она зиждется на том, что человек способен анализировать ситуацию. И если он что-то или кого-то критикует, то должен иметь очень четкую установку: помочь тому, кого критикует, помочь делу, но никак уж не втоптать в грязь.
Видите ли вы следование некой тенденции в том, что в статье прямо называется именно православная церковь, будто других в Эстонии не существует, будто в другие храмы люди не ходят?
В какой-то степени, да, это, к сожалению, так. Явное «неравнодушие» к себе чувствуем, повышенное внимание, можно сказать, хотя мы в политику не вмешиваемся, поддерживаем власть в тех чаяниях и намерениях, которые она проводит в жизнь, в частности, в связи с коронавирусом.
Уже во время первой волны коронавируса я говорил и в проповедях, и в интервью, что меры, которые принимаются государством, не направлены против какой-либо конфессии или религиозной жизни, как это было, например, в советское время. И надо отдать должное эстонскому государству, что и финансовая помощь приходам была оказана в трудную минуту.
О закрытии церквей речь все же пока не идет. Если такое указание поступит, как отреагируете на это?
С огромным сожалением! Такое уже бывало в истории церкви. Что ж делать – придется закрываться. Но еще раз повторю, что те люди, которые приходят молиться в храм, чувствуют духовное подкрепление. Для верующего человека это очень важно. Но… очень сложно здесь что-либо доказывать. В вопросах веры мы, верующие и неверующие, увы, никогда не найдем точек соприкосновения. Каждое слово верующего человека для неверующего может показаться безумием.
Вот, например, приходит неверующий человек послушать службу. Если там хорошо поют, для него это духовно. А если поют плохо, а если вообще не поют? А верующие говорят, что таинство совершенное имеет свою благодатную силу независимо от внешнего оформления.
Золоченый иконостас, золотые купола и кресты – или литургия в пещере, как это было в эпоху гонений в первые три века или как в советское время в некоторых случаях тайно где-то служили. Эти моменты для неверующего человека никогда не будут понятны, это состояние души.
Вы 2,5 года на посту предстоятеля Эстонской православной церкви Московского патриархата. Что успели понять про нашу страну за это время?
Мне импонируют некая дисциплинированность, очень ответственное отношение к делу. Вот, например, в Грузии на какой-то праздник могут собраться 300, может, и 500 человек, в Эстонии такое невозможно. А Россия - где-то между Грузией и Эстонией в этом отношении (смеется. – Авт.).
А если серьезно, то, по официальным данным ЕС, Эстония – самая нерелигиозная страна Евросоюза. Это налагает свой отпечаток. Здесь больше скепсиса по отношению к вопросам веры. И даже если говорить о какой-то доле религиозности, то во главе угла стоит праздник Рождества Христова. Да, это великое событие. Но ведь по вероучительным определениям большее значение имеет Воскресение Христово – Пасха. Господь, чтобы спасти людей, принял муки на кресте, умер и воскрес. Жертва Христа – это жертвенная любовь Господа во имя ближнего.
А в Эстонии Воскресение Христа – рядовой праздник, что с точки зрения вероучительной абсолютно неправильно.
Тем не менее, многие люди готовятся к Рождеству. Что бы вы пожелали им в преддверии этого праздника?
Не унывать! Надо сознавать: все, что с нами происходит, происходит по промыслу Божиему. Такова позиция верующего человека. И знаете, верующему человеку легче. Для неверующего человека любое испытание – это проблема, тупиковая ситуация, а может быть, даже катастрофа, а верующий человек осознает, что это – воля Божия, которая, если выражаться языком веры, не может быть плохой по отношению к человеку, ибо воля Бога – всегда благо.
Интервью взяла Маргарита Корнышева,
советник Эстонского бюро депутата Европарламента Яны Тоом