Кто говорит – летний театральный сезон, кто – избирательная кампания, кто считает происходящее коалиционными переговорами. Ясно одно: попытка сформировать полноценное правительство остается во внутриполитической повестке Эстонии темой номер два. Потому что тема номер один – как всегда, будущее русской школы. Вернее, как бы сделать так, чтобы этого будущего не случилось, пишет евродепутат Яна Тоом в Eesti Päevaleht.
Моя позиция по этому поводу известна и с годами не поменялась. Более того, будь я Мангом или другим каким прорицателем, могла бы похвалиться сбывшимся прогнозом: русская школа к переходу не готова, да и система 60:40 не принесет желаемых плодов – и мы получим потемкинскую деревню.
«Но времени-то было предостаточно, – скажет читатель – что ж они язык не выучили?»
А это, уважаемые, к делу не относится: чтобы преподавать язык, надо знать гораздо больше, чем эстонский на С1. Потому что учитель эстонского языка – это такая профессия. И если завтра уроки физики вашего чада станет вести недавно окончивший краткосрочные курсы переподготовки трудовик, вы, вероятно, поднимете шум. Так почему шапкозакидательство годится для русской школы?
Излюбленный аргумент политиков по поводу всякой инициативы, будь то детские пособия, пенсии или снижение акцизов, – источник финансирования. А вот в случае с эстонизацией образования его как будто и не нужно. И так все ясно: есть хорошие, правильные партии, годами отстаивавшие переход на эстоноязычное образование, – и плохие центристы, годами ему препятствовавшие.
Как именно отстаивавшие? Ну известно как: проявляя политическую волю. Последней выступила министр Керсна, из ведомства которой на рассмотрение Рийгикогу поступил злополучный закон о дошкольных учреждениях. И теперь, когда плохих центристов поперли из правительства, все взоры обращены на создаваемую коалицию: давайте уже, решайте, в каком году русская школа исчезнет с карты Эстонии навсегда!
У министра, надо полагать, есть план, так что я отправила в Министерство образования соответствующий запрос:
- сколько учителей эстонского работало в русских школах в 2000 году;
- сколько работает сейчас;
- если их число увеличилось, за счет чего;
- сколько учителей эстонского ушли и сколько пришли в русские школы (по годам);
- сколько учителей эстонского языка в русской школе – эстонские филологи;
- сколько стали преподавать эстонский после переподготовки, каков ее объем?
- сколько учителей с родным эстонским?
- сколько учителей эстонского языка на базе родного было подготовлено для русской школы?
- сколько из них там работает?
- сколько нужно учителей, чтобы вся учебная работа велась на эстонском?
- откуда и в какие сроки предполагается их получить?
- сколько учащихся было в русских школах с 2000 года – по годам?
Я честно сокращала, но вопросов все равно получилось много. Хотелось получить адекватную картину – как политическая воля соотносится с количеством имеющих должную профессиональную подготовку учителей эстонского языка «на душу учащегося». И сколько таких учителей государство подготовило.
Впрочем, зря старалась: на длинный запрос пришёл короткий ответ: «Если для ответа на вопрос информацию нужно дополнительно систематизировать и анализировать и на основании этого документировать новую информацию или если запрос предполагает правовое разъяснение, мы имеем дело с разъяснительным запросом. Срок ответа на такие запросы – 30 дней».
В переводе на простой человеческий язык – ответов на ваши вопросы у нас нет, так что потребуется время. Срок, кстати, вышел 27 июня, ответа так и не было. То есть обзора ситуации с кадрами у Минобра нет. Это как-то ослабляет политическую волю? Конечно, нет. Русская школа – такая интересная штука, про которую можно давать разные обещания, в принципе не задумываясь об их выполнимости. Более того, когда на днях в Eesti Päevaleht некий эксперт назвал русских учителей гнойной опухолью, никто (включая министра образования) не выступил в их защиту.
Меня, конечно, Европа «испортила», но вы только представьте, какой скандал разразился бы в цивилизованной стране, напиши кто-то, скажем, о педагогах-мусульманах: «В хирургии, которую мне пришлось изучать в университете, есть золотое правило – сперва дай выход гною, тогда очаг воспаления начнет приходить в норму».
А у нас – ничего, никто и не заметил... Какие уж тут запросы.
Так что у меня, дорогие коллеги-переговорщики, к вам два предложения: А и Б.
A: задайте, пожалуйста, мои вопросы министру образования и, если удастся получить ответы (во что я уже не очень верю), прежде чем резать, семь раз отмерьте. А то ведь неизвестно, что можно ненароком отхватить.
Б: если вы считаете, что задавать такие неприятные вопросы – форма политического противостояния и вообще русские педагоги – гнойная опухоль, напишите на бумаге все свои красивые обещания, все эти повышения пособий, пенсий и прочее. И сформируйте уже правительство.
Само собой, злые центристы в Таллинне никак не смогут выполнить ваши дивные обещания, зато как здорово будет в очередной раз обвинить в этом Кылварта.